Коллинз Нэнси - Тонкие Стены
Нэнси Коллинз
Тонкие стены
Есть у человека личные вехи, связующие серую материю его жизни. Одна из
них - твоя первая квартира. Ты можешь лежать в богадельне с трубками в
носу и и заднице, накачанный лекарствами, забывший от старческого маразма
имена своих детей - но по какой-то извращенной причине ты все равно будешь
помнить цвет ковра на полу твоей холостяцкой берлоги. Будешь видеть, как
перед глазами.
Я, например, _знаю_, что свою первую квартиру я не забуду. Как бы ни
старалась.
Этот комплекс назывался Дел-Рей-Гарденс [сады Дел-Рей]. Не спрашивайте
меня, почему. Я там травинки не видела, не то что сада, все полтора года,
что там прожила, если не считать унылый внутренний двор, где господствовал
треснувший бассейн, в котором водились комары и прочая нечисть.
Дел-Рей был стар. Его построили за десяток или два лет до моего
зачатия, в те времена, когда школа была простым государственным колледжем.
Без сомнения, Дел-Рей с его расположением двухэтажного мотеля и обосранным
штукатурным экстерьером был рассчитан на волну женатых студентов,
хлынувших в кампус после корейской войны по закону о военнослужащих. Когда
я туда въехала в семьдесят девятом, единственное, что было сносного в
Дел-Рее, - это его близость к кампусу. Для человека вроде меня, считающей,
что ходить на занятия - это горькая пилюля, которую надо проглотить, чтобы
наслаждаться студенческой жизнью, - такая ситуация была идеальной.
Я поселилась там на третьем курсе. Первые два года я прожила в
общежитии, и за это время мне до смерти надоело, что ванная у меня общая
еще с тремя девушками и что визиты гостей противоположного пола не
допускаются (чисто технически) после девяти вечера. Дел-Рей был рядом, и
сотня в месяц плюс плата за коммунальные услуги вполне в мой бюджет
укладывались.
Переехала я своими силами - поскольку владела в этом мире только двумя
ящиками из-под молочных пакетов, набитых книгами в бумажной обложке,
двойным матрацем (не пружинным), ручной пишущей машинкой, феном, цифровым
будильником, портативным черно-белым телевизором и машинкой для
изготовления поп-корна - работа не для Геркулеса. И что из того, что у
меня даже стула не было, чтобы на него сесть? Зато я была сама по себе! У
меня было собственное жилье! Хотя то, что я нашла в нем, быстро охладило
мой юношеский пыл.
Во-первых, оказалось, что прежний жилец месяц назад оставил в
холодильнике полдюжины яиц и выдернул вилку. Не стоит и говорить, что
мытье холодильника было ни с чем не сравнимым переживанием.
Кое-как прибравшись в кухне, я пошла в магазин на углу и купила
макарон, сыра и пару банок тунца для своей первой трапезы в новом доме.
Моя мать оказалась настолько заботлива, что выделила мне несколько старых
кастрюль и тарелок, которые собиралась заменить, и у меня было странное
чувство deja vu, когда я выкладывала свой ужин на старую тарелку с утенком
Даффи.
Сидя по-турецки на полу и опираясь спиной на дешевую фанерную панель, я
довольно улыбалась, представляла себе пустые стены оклеенными плакатами и
увешанными книжными полками с фантастикой в бумажных обложках, дверь в
спальню - декорированной бисерным занавесом, а тем временем стереосистема
выдавала Элиса Купера и "Кисе" с такой громкостью, что на облупленном
штукатурном фасаде Дел-Рей могли бы появиться новые трещины. Я
представляла себе, как все мои старые друзья кивают головами, осматривая
новое убранство, затягиваются травкой, попивают пиво и хвалят: "Классное
местечко", или...
- _Кто тебе, па
